- Я никогда прежде не видел таких прекрасных изумрудных глаз, - сказал Гэбриел, запинаясь от смущения.

- Это всего-навсего линзы, - холодно отрезала Эллен, развернулась и ушла прочь.

- Не советую ее доставать, получишь, - посоветовал ассистент режиссера, случайный свидетель этого странного обмена любезностями. - Что, не в курсе? Она дерется!

Ирландский актер Гэбриел Бирн совсем недавно приехал в Голливуд и еще плохо ориентировался. Поэтому когда режиссер Мэри Ламберт пригласила его на одну из главных ролей в мистический триллер «Сиеста», он все перепутал и плохо расслышал имя своей будущей партнерши Эллен Баркин, подумав, что речь идет о знаменитой актрисе Эллен Бёрстин.

Съемки ленты проходили в Испании. Оказавшись в первый день на площадке, Бирн очень волновался, готовя вступительную речь перед встречей со звездой, которая должна была начинаться со слов: «Миссис Бёрстин, я считаю вас гениальной актрисой после того, как увидел фильм «Алиса здесь больше не живет». Он пристально всматривался в лица снующих туда-сюда женщин, пытаясь разглядеть знакомые черты оскаровской лауреатки, но миссис Бёрстин явно где-то пряталась. Вскоре к Бирну подвели белокурую тридцатитрехлетнюю красавицу, представив как Эллен Баркин. От неожиданности Бирн опешил, а поняв свою ошибку, стушевался еще больше. Ему было неловко, оттого что никогда прежде он не слышал имени своей партнерши и не видел ее в кино. Гэбриел сразу же отметил, что молодая женщина обладает дивной фигурой, кожей цвета спелого абрикоса и необычайными по красоте изумрудными глазами. Правда, общее впечатление несколько портили мужеподобная походка вразвалочку, грубые манеры и циничная кривая ухмылка. Эллен жевала кончик вяло висевшей в уголке рта сигареты, пиво пила прямо из бутылки, смеялась громким хриплым смехом и более походила на мальчишку-сорванца, нежели на объект вожделенной страсти по имени Клэр - женщину-тайну, в которую герой Бирна безумно влюблялся по ходу действия фильма.

Избалованный женским вниманием, Гэбриел почему-то впервые стушевался перед красавицей и ощутил себя в заранее проигрышной ситуации. А ведь прежде он не испытывал подобных затруднений, когда с молниеносным блеском очаровывал Наоми Кэмпбелл, Анн Парийо, Наташу Ричардсон и Сюзи Эмис. Баркин была прирожденным мачо в юбке, а Гэбриел не очень хорошо умел обращаться с такими. Промямлив третьесортный комплимент о прекрасных глазах, он тут же получил от ворот поворот, да еще знакомый предупредил об опасности. Оказывается, строптивая Эллен держала в страхе всю съемочную группу - кто-то уже получил от нее оплеуху, а особо отличившиеся и вовсе удостоились хорошего пинка по заднице. Личного шофера, как-то доставившего ее на съемочную площадку с опозданием всего на десять минут, Эллен толкнула с такой силой, что бедняга упал как подкошенный. И вот что странно: ни у кого из потерпевших не возникало желания ответить Эллен тем же! Связываться с драчуньей никто не хотел. Ее откровенно побаивались.

Начались съемки, но как Гэбриел ни старался, Эллен оставалась холодной и неприступной, ни в какую не поддаваясь его чарам.

Его шутки, неоднократно опробованные на других женщинах, ее почему-то не смешили, приторная учтивость вызывала раздражение, а любые попытки ухаживания пресекались на корню. И это при том, что у Гэбриела уже был опыт общения со взрывоопасной женщиной: в далекой юности он встречался с девушкой, которая, как он позже узнал, оказалась террористкой. Она умела разбирать и собирать автомат Калашникова с завязанными глазами, дымила как паровоз и могла положить на лопатки любого тяжеловеса. Правда, у нее в полном соответствии с образом были широкие ладони и коренастое тело. Эллен же выглядела более чем женственной, к тому же была идеально сложена.

Съемочная группа «Сиесты» жила в отеле «Пострес», а Баркин занимала номер как раз по соседству с Бирном. Поэтому он не раз замечал, как по утрам ее покидали загорелые молодые испанцы. Однажды Гэбриел подсчитал, что за неделю Эллен приняла у себя четырех разных мужчин. Выходило, что даже такая самоуверенная драчунья все же нуждается в мужской ласке. Тогда почему же она гонит от себя Гэбриела? Когда количество ее ночных посетителей перевалило за двадцать, Бирн решил идти напролом. Как-то вечером, прихватив с собой пирожные и вино, постучался к Эллен.

Эллен долго не открывала. Увидев улыбающегося Бирна, жонглировавшего бутылкой, коробкой и бокалами, она сурово сдвинула брови: «Выпить, закусить, потрахаться и разбежаться? Это ты здорово придумал. Заходи!» Эллен кивнула в сторону своей комнаты. Честно говоря, в планы Гэбриела пока входили лишь первые два пункта, слова Эллен его немного смутили, но не остановили.

«Я...» - начал было он. «Брось, - перебила его Эллен, - уже поняла. Ты из тех, кому вначале надо поговорить по душам. Предупреждаю: душу изливать не стану, выходить замуж не собираюсь, мне и так хорошо!»

«А с чего ты взяла, что я...» - Бирн в очередной раз предпринял попытку озвучить свои мысли. «Позовешь замуж? - Эллен неожиданно жеманно, кокетливо повела плечом. - Разве нет? Ты с первого дня пожираешь меня глазами, краснеешь как помидор, когда мы рядом, хотя вроде уже большой мальчик. Сколько тебе там - тридцать семь, тридцать восемь? И потом, я знаю, что ты умный и тебя привлекают умные женщины. А я как раз такая. Ты мне тоже сразу понравился. Знаешь, почему? Ты не утратил способности смущаться! Настоящее ископаемое! Я о таких уже давно и мечтать перестала!»

Эллен с удовольствием выпила вина и быстро слопала все шоколадные пирожные, которые захватил Гэбриел. После второго бокала она вынула заколку, рассыпала по плечам золотые волосы, начала заливисто смеяться и предложила «курнуть травки» на балконе. «Редко, но балуюсь», - шепнула она.

Гэбриел, которому досталось намного меньше вина, нежели Эллен, чувствовал, что захмелел по полной программе. Эта женщина сводила его с ума. Куда девались ее мужиковатая неотесанность, грубые реплики и презрительная улыбочка? Она наматывала на указательный палец длинный локон, поправляла соскальзывающую с загорелого плеча бретельку, сверкала пленительными очами и была очень нежна.

Самокрутки с марихуаной погасли, вино давно закончилось, а они продолжали сидеть на балконе и разговаривать. Порывы ночного ветра иногда приносили ароматы сигар и амбры - этот запах их первой испанской ночи Гэбриел запомнит навсегда. Как и печальные аккорды саксофона Майлса Дэвиса, писавшего музыку к «Сиесте». Редкие полуночники нарушали безмятежный покой их свидания, пробегая по мостовой под окнами погруженного в глубокий сон отеля. В эти благословенные часы Эллен почему-то наконец прониклась шутками Гэбриела. Она звонко смеялась, когда он рассказывал о том, как его, лучшего ученика и послушника, с позором выгнали из духовной семинарии за курение в кладбищенской часовне; как его отец, в прошлом армейский повар, кормил своих детей, будто солдат, варил им целые котлы картошки и каши. Не потому ли у Гэбриела навсегда сохранились стойкий иммунитет к изысканной пище и особая любовь к примитивным блюдам? А еще он многое умеет: например, чинить плюшевые игрушки, так как в юности подрабатывал на игрушечной фабрике, где вставлял зверушкам стеклянные глаза. Так что если у того самого синтетического котенка, с которым Эллен спит в обнимку и явно таскает за собой по всему миру, как маленькая, внезапно оторвется ухо или хвост, она смело может обращаться к нему! Ну , а если серьезно, то Гэбриел побывал в нескольких археологических экспедициях, глубоко увлечен Хемингуэем, испанской культурой и до того, как превратиться в артиста, планировал стать профессиональным тореадором. Даже когда-то поступил в школу тореадоров, здесь, в Мадриде, но ушел после первого семестра.

Исповедь Эллен звучала чуть минорнее. Она выросла в бедной еврейской семье Баркинштейн. Ее родители были русскими иммигрантами. Мать работала администратором в больнице, отец - продавцом. Они ютились в малогабаритке на юге Бронкса, затем перебрались в Куинс, самый криминальный район Нью-Йорка.

Отец никуда не отпускал дочь одну, всегда провожал и встречал из школы. Он настоял на том, чтобы щупленький воробушек (так он ее называл) поступил на курсы самообороны: «Пока жив, буду твоим телохранителем, но ты должна учиться защищать себя», - часто повторял он. Отец говорил: «Твоя жизнь может сложиться как угодно, но при тебе всегда должна быть физическая сила. Это хоть как-то уравняет тебя в правах с мужчинами».

И хрупкая Эллен усердно посещала курсы, отрабатывала ловкие приемы, молниеносные удары и обманные маневры в драке. Ей было четырнадцать, когда однажды, возвращаясь после школы, она попала в окружение местных хулиганов. Папа лежал в больнице с инфарктом и не мог, как обычно, сопровождать свою любимицу.