Он был так пылок и убедителен, что я сдавалась, обещала потерпеть. Я любила мужа и не хотела лишать детей отца. Марио был очень привязан к Милене и Диме. Постоянно уговаривал меня приехать с ними в Колумбию. Если не насовсем, то хотя бы в отпуск. И однажды я собрала чемоданы, взяла десятилетнего Диму и трехлетнюю Милену и отправилась к Марио. Как мне казалось, ненадолго.

У меня и в мыслях не было остаться в Колумбии, но дни летели, а я сидела в Боготе и не торопилась возвращаться в Москву.

Так истосковалась по нормальной семейной жизни, что не смогла отказать себе в удовольствии спокойно пожить с мужем и детьми. Впервые за долгие годы мы наконец-то были вместе.

Сначала нас приютила сестра Марио. Своего жилья у мужа не было. В доме золовки двум семьям оказалось тесно, и Марио нашел нам хорошую трехкомнатную  квартиру в четырехэтажном доме в тихом районе. Деньги на первый взнос дала я.

Марио видел, что я расслабилась, домой не тороплюсь, и стал проявлять настойчивость:

- Вы никуда не поедете. Я отец и хочу, чтобы мои дети были со мной.

- Ты отец, а я мать! - тут же вскипала я, - У меня еще больше прав на детей! Как это ты нас не отпустишь? Не могу же я вечно сидеть в твоей Колумбии. Мама говорит, что мне каждый день звонят со студий.

- Ты и здесь можешь работать, - гнул свою линию муж. - Оставайся! Я все для вас сделаю.

Мы вели себя как два упрямых осла. Каждый тянул в свою сторону и не хотел уступить. Однажды в своих бессмысленных спорах мы дошли до точки. Я вывела Марио из себя, и он вспылил: «Хочешь в Москву? Поезжай! Но дети будут здесь. По нашим законам они остаются с отцом».

Я с ужасом поняла, что попала в западню. Как бы ни любил меня нежный и заботливый муж, он ни за что не позволит увезти детей. Несколько дней металась по Боготе, советовалась с немногочисленными знакомыми, разговаривала с юристами и убедилась в том, что выхода нет. Или я уезжаю без Димы и Милены - или остаюсь в Колумбии. Я осталась...

Первое время было тяжко. Как только пребывание в Боготе стало вынужденным, город потерял для меня все свое очарование. Я чувствовала себя пленницей, запертой в клетке. Но теперь это была моя жизнь, и к ней надо было приспосабливаться. Я начала учить испанский. Освоила его на удивление быстро и стала не просто разговаривать, но и шутить, думать на этом языке. Дети тоже очень быстро заговорили на испанском.

Муж снимал телевизионные сериалы для компании «Понч телевизьон». Я бывала у него на съемках и поражалась, как плохо играют актеры. Однажды не выдержала, подошла к молоденькой «звездочке» и предложила свою помощь. Как только мы начали заниматься актерским мастерством, девушку стали хвалить. И ко мне буквально повалил народ.

Я открыла собственную актерскую школу. Параллельно работала с труппой драматического театра и натаскивала актеров «Понч телевизьон». Не прошло и полугода, как Люба - так меня вес называли - стала безумно популярна в профессиональных кругах. Я не только преподавала, но и снималась в сериалах. Жизнь стала налаживаться, и тут заболела мама. Надо было срочно ехать домой. Марио не отпустил со мной детей, и я полетела в Москву одна.

У мамы обнаружили рак. Врачи сказали: «Приготовьтесь к худшему, жить ей осталось не больше месяца».

Я не могла с этим смириться и решила забрать маму к себе. Визу оформила за неделю, и мы улетели в Боготу. К нашему приезду Марио уже нашел хороших докторов.

Дети были вне себя от счастья. Они обожали бабушку. Маму прооперировал один из лучших хирургов Колумбии. Первое время я сама за ней ухаживала и разрывалась между больницей, школой, телевидением и драматическим театром. Когда маму выписали, мы взяли сиделку и мне стало немного легче. Марио вел себя героически. Во всем помогал и ни разу не сказал: «Зачем ты привезла ее? Мало нам своих проблем?».

Мама прожила еще четыре года. И все это время была счастлива. Милену называла «вишенкой», а за Димой ухаживала как за маленьким. Когда внук приезжал из манежа с занятий конным спортом, бабушка помогала ему снять сапоги, гладила по голове и приговаривала: «Как же ты устал, бедненький!». Я долго не знала, что у моего сына прекрасный голос. А любимой бабушке он пел и оперные арии, и церковные песнопения, и народные песни. Маме нравилась испанская - Camenitos. Когда Дима пел ее, она плакала.

Я уверена, мама еще пожила бы на этом свете, если бы не скоропостижная смерть моего старшего брата Володи. Она очень переживала и снова заболела. Иногда ей становилось так плохо, что приходилось вызывать «скорую». Врачи везли маму в больницу, я ехала следом на машине и сквозь слезы молилась: «Господи, помоги, не дай ей умереть!».

Незадолго до смерти мама стала проситься домой. Я не хотела ее отпускать, зная, что в России за ней не будут так ухаживать, как в Колумбии. Она настояла на своем. Через полгода после возвращения в Россию мама умерла.

Я часто бывала в Москве. Когда пошли хорошие заработки, ездила домой два раза в год. Строила дачу в Подмосковье, делала ремонт в своей уже двухкомнатной квартире. Знала: настанет день - и я сюда вернусь. Никакие контракты не могли удержать меня за границей. Свое будущее я связывала только с Россией. Сначала надеялась вернуться в Москву с мужем, но потом поняла, что Марио туда не поедет. У него начался счастливый период, предложения сыпались со всех сторон. Я тоже много снималась, преподавала. Нас считали идеальной парой. Но мы часто ссорились, порой из-за сущей ерунды. Характеры у обоих вспыльчивые. Между нами постоянно летели «искры».

Мой муж стал самым популярным в Колумбии режиссером (впоследствии именно он снял знаменитый сериал «Дурнушка Бетти»). Теперь Марио окружали толпы красоток, жаждавших получить роль. Он клялся, что хранит мне верность, но иногда в этом возникали сомнения. Собирается муж с друзьями в ресторан, я спрашиваю: «Почему ты идешь без меня? Вес будут без жен? Так возьми с собой детей! Не хочешь? Все понятно - у тебя свидание!».

И понеслось.

Марио тоже мог вспылить из-за пустяка. Однажды я где-то задержалась. Он в ярости метался по квартире, нашел на кровати мою блузку и оторвал от нее рукава. На банкете в «Понч телевизьон» мужу показалось, что актер, сидящий  рядом, гладит мне под столом ногу. Марио тут же выбежал из зала, пришлось извиняться и идти за ним.

Мы с мужем старались не выяснять отношения на глазах у близких. Если ссора вспыхивала дома, уходили куда-нибудь, чтобы дети не слышали наших скандалов.

Теперь я понимаю, что вела себя непростительно. Никогда не шла на компромиссы и не считалась с мнением мужа.

Это было ужасно, но вполне объяснимо. За девять лет, проведенных без Марио в России, я привыкла жить одна, абсолютно бесконтрольно и свободно. Жизнь с мужем оказалась тяжелым испытанием. Я хотела сохранить семью, но у меня плохо получалось. Даже сын говорил:

- Мама, ты слишком строга с папой. Посмотри, как ведут себя другие женщины. Они всегда подчеркивают, что мужчина главный.

Я в ответ смеялась:

- Ты еще молод, чтобы судить о таких вещах!

После одной из особенно бурных ссор мы с Марио решили отдохнуть друг от друга. Он снял жилье напротив нашего дома. Дети каждый день общались с папой и считали, что родители по-прежнему вместе. Поссорились, но обязательно помирятся. А я чувствовала, что для примирения с мужем у меня уже нет ни желания, ни сил. Наш брак изжил себя. С Марио нас связывали только дети. Я тосковала по былой свободе и еще больше, чем раньше, мечтала о возвращении в Россию...

К разводу с Марио меня подтолкнуло случайное знакомство. Осенью 1996 года между съемками в сериале я на неделю съездила в Майами и встретила там русского эмигранта Владимира. Он уже давно жил в США, работал менеджером в одной из американских компаний и преподавал в университете недалеко от Нью-Йорка. В Майами у меня знакомых не было, и я с удовольствием общалась с Володей: ходила на дискотеку, ужинала в ресторане. Он вызвался проводить меня в аэропорт.

Рейс задерживался. Мы сидели в зале ожидания, когда Володя вдруг начал говорить о своих чувствах. Я отшучивалась, а он был весь на нервах. Когда я пошла на регистрацию, он кинулся за мной и задел какую-то толстуху с чемоданом. Та закричала по-испански:

- Ты, парень, совсем потерял голову? Помнишь хоть, куда летишь?

- Кажется, я уже прилетел, - пробормотал Володя по-русски. Потом с каким-то отчаянным выражением лица произнес:

- Выходи за меня...

- Ты шутишь? засмеялась я, - А как же муж и дети?

Я не собиралась продолжать это знакомство. Но Володя почти каждый день звонил в Боготу и уговаривал развестись с Марио:

- Ты сказала, что не живешь с мужем и мечтаешь уехать из Колумбии. Разводись! Мы поселимся в Майами. Тебе ведь там понравилось?

- У меня дети...

- Я о них позабочусь!

Сначала я не воспринимала его всерьез, а потом решила, что он может помочь мне увезти детей в Москву. «Первым шагом к побегу станет развод с Марио, - думала я. - Когда все формальности будут соблюдены, мы с детьми махнем к Володе в Майами под видом поездки в Диснейленд. Из Майами - прямой рейс в Москву...».

«Никогда!» - сказал муж, когда я заикнулась о разводе. Хлопнул дверью и ушел. Марио по-прежнему хотел, чтобы мы жили вместе. Тогда я обратилась за помощью к его лучшему другу Эрнандо: «Поговори с Марио. Мне необходимо почувствовать себя свободной, я устала от постоянных ссор. Развод - еще не конец света. Если помиримся, мы и без регистрации сможем жить вместе».

Я и не думала жить вместе с мужем, но вынуждена была лгать, чтобы усыпить его бдительность.

Эрнандо помог мне уговорить Марио, и тот подписал необходимые бумаги. Детей должны были отдать отцу. Но я хорошо зарабатывала, и моему адвокату удалось добиться того, чтобы мне оставили дочь.

Через месяц после развода я сказала Марио, что хочу свозить детей в Диснейленд. Он не возражал.

Чтобы не внушать подозрений бывшему мужу я старалась брать как можно меньше вещей, но багажа все равно набралось много. Я боялась выносить эту кучу чемоданов из дома на глазах у консьержа, вдруг он скажет Марио: «Сеньор Ривейро, не похоже. что ваша жена едет отдыхать. По-моему, сеньора вывозит из дома все свои вещи».

В последнюю минуту мне пришла на помощь подруга. Она и отвезла нас в аэропорт. Я чувствовала себя преступницей и чуть не лишилась чувств, когда по радио объявили: «Сеньора Ривейро, пройдите к багажному отделению!»