Когда мне было восемнадцать, мы с отцом были в Америке, гуляли вдоль побережья Тихого океана. Волны огромные. Такая мощь. Сила. Во мне предчувствие любви и жажда жизни. И вдруг, неожиданно для себя, я спрашиваю:
- Папа, ты счастлив?
А он в ответ задумчиво и грустно:
- Конечно, у меня такие дочки. Прекрасная работа...
- Мама... - добавляю я. Папа молчит. И в этот момент я на интуитивном женском уровне понимаю, насколько он одинок.

Я с детства обожала отца. Он был для меня эталоном. Леонид Большов - известный ученый-физик, получивший за ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС орден Мужества. Вот уже много лет он возглавляет Институт проблем безопасного развития атомной энергетики РАН, за заслуги президент наградил его в 2006 году орденом Почета.

Отец всю жизнь много работал. Каждое утро поднимался в семь тридцать утра, а возвращался ночью. Я была счастлива съездить в воскресенье хоть на автосервис, лишь бы с отцом. Он тоже использовал любую возможность, чтобы побыть с нами.

В 1989 году взял меня и сестру в Дагомыс на международную конференцию, посвященную проблемам ядерной безопасности. Нас, счастливчиков, прогуливающих школу, было несколько человек, время мы проводили весело, а взрослые шутя называли нас «детьми Чернобыля». А когда уезжали из Сочи, папин друг-американец пригласил его с семьей к себе. То есть с нами! На дворе стоял 90-й год, а мы уехали в США на целых полтора месяца! Исколесили семнадцать штатов, жили под Вашингтоном, неделю провели в Нью-Йорке, пересекли Техас и Флориду с остановкой в Диснейуорлде. Стоило такое путешествие, конечно, не мало, но за нас заплатили американцы, которые прониклись к отцу большой симпатией.

Отец вообще очень обаятельный человек. Он всегда нравился моим знакомым. Особенно барышням. Сначала одноклассницам, потом сокурсницам и наконец коллегам по театру. А меня просто распирало от гордости. Умный, красивый, спортивный. Многие годы занимался альпинизмом. Однажды сорвался со скалы, переломал ребра, но от восхождений не отказался. Из своих ежегодных экспедиций в Среднюю Азию он привозил дыни, редкость по тем временам. Дом наполнялся сладким ароматом. С тех пор их запах у меня ассоциируется с отцом.

Неудивительно, что при папиной любви к горам он отдал меня в горнолыжную секцию. Тренировалась пять раз в неделю в течение восьми лет с удовольствием, но, помню, тренер как-то сказал папе: «Нет. Ваша - не спортсменка. Вон, другие дети - гоп-гоп наверх и сразу готовятся к спуску, а она поднимается и со всеми: бла-бла-бла, бла-бла-бла...»

На первых соревнованиях, мне еще шести не было, я упала во время спуска: лежу на трассе, руки раскинула и смотрю в небо, как облака плывут. И так увлеклась процессом, что не слышу, как в «матюгальник» кричат: «Немедленно уберите участника с трассы! Чей ребенок?!»

Папа ко мне бросился, а тренер: «Пусть сама поднимается, ишь, разлеглась!»

Потом отец тоже купил себе горные лыжи. Чтобы могли вместе кататься. Мы ездили в Карпаты. И хотя он катался как «чайник» и мне было немного стыдно за него, такое счастье было отдыхать в горах вместе с отцом!

А вот мама... Про меня она говорила, что я не ребенок, а подарок: в два с половиной года одна во дворе гуляю! Думаю, эта «самостоятельность» меня тогда мало радовала. Как-то «напекла» и наелась в песочнице «пирожков». Чужие мамаши, увидев мой рот, забитый песком, тут же отвели меня домой.

Заниматься мной особо маме было некогда. Сначала она еще работала в университете, а потом ушла из него, увлеклась астрологией, много курила, часами разговаривала с подругами по телефону, ходила в гости... У нее часто бывала мигрень, и тогда она начинала на всех подряд кричать. Мы старались не давать для скандалов повода, но это не всегда получалось.

Мама увлекалась тем, что модно. А модно то, о чем говорят подруги. Это касалось и различных детских кружков. Но мало записать ребенка в музыкальную школу или бассейн. Нужно еще регулярно его туда водить. На это мамы уже не хватало. В семь лет я ездила через весь город на тренировки одна. Так мама развивала нашу самостоятельность. Видимо, поэтому мне не разрешалось отращивать волосы - я же не смогу их сама заплетать. А так хотелось иметь косы! Однажды, еще в саду, удалось отрастить волосы такой длины, что можно было сделать две коротенькие косички. Проснувшись раньше обычного, стала просить маму:

- Пожалуйста, заплети!

- И зачем тебе это? Ну ладно, если ты так настаиваешь...

И я беру у сестры ленточки, и ничего, что они разные, - одна белая в горошек, другая синенькая. Главное - я приду в детсад с косичками!

Приходим мы, как всегда, с опозданием. Все уже сидят завтракают, и вот я захожу, такая счастливая, гордая собой. И встречает меня... дружный смех. Я бегом в туалет - к зеркалу. Смотрю, а у меня вид как у клоуна: белый бант спереди болтается, синий - почти на затылке. Я поплакала, потом слезы вытерла, косички желанные расплела, бантики в карманчик положила и пошла пить ненавистный кефир с сахаром.

Лет с шести я часто оставалась дома одна, но не только не тяготилась одиночеством, а даже наслаждалась им. У меня начиналась своя жизнь - с вымышленными героями, попадающими в придуманные мною же истории. Особенно я любила Новый год, когда стоит елка и есть мишура, эту мишуру можно обвязать вокруг головы, и тогда получится длинная коса.

Включаю записи Высоцкого, и я главная в его песнях: и памятник, и скалолазка, и телефонистка - «девушка, здравствуйте»... А потом песни Никитиных - и уже другие персонажи. У меня был свой театр со сценой и юпитерами - елочными гирляндами.

А в пятнадцать я узнала, что в ГИТИС набирают экспериментальный курс.

«Джульетте было неполных четырнадцать, а не сорок и даже не тридцать, - подумали педагоги, - значит, нужно набирать юных артистов». Конкурс был бешеный: за четыре месяца прослушали семьсот пятьдесят человек. На прослушивания я ходила одна. В какой-то момент стало обидно. Мы же дети еще. Все приходят с родителями, всех поддерживают, только не меня!

Но я стала-таки студенткой. Взяли всего двадцать два человека. К выпуску нас осталось пятнадцать - пять девочек, десять мальчиков.

Я, конечно, не думаю, что мама хотела мне зла. Просто она считала, что я ребенок и никаких серьезных проблем и переживаний у меня быть не может. То ли дело у нее...

Надо ли говорить, что тогда, во время разговора с папой на берегу океана, я не удивилась.

А потом отец встретил Анну...

У маленького сына моей сестры Алены была сильнейшая аллергия, и врачи посоветовали: «Если хотите переломить ситуацию, увезите ребенка из Москвы на несколько лет в какое-нибудь экологически чистое место».

Тогда отец купил для сестры дом под Харьковом. Нашей соседкой и оказалась Анна Канаева. Мы подружились.

В конце восьмидесятых- начале девяностых в стране царил развал. Научно-исследовательские институты закрывались, везде сокращения, зарплаты у бюджетников - одни слезы. А на Украине еще тяжелее было. Хочешь есть - иди на рынок торговать или в «челноки». Анна - биохимик по образованию, окончила Днепропетровский университет, торговать ей не хотелось, и чтобы выжить, она уехала в деревню, купила дом. Потом туда приехала ее подруга. Другие знакомые подтянулись. И стали они вести натуральное хозяйство. У Ани такие красивые и необычные цветы росли, каких я даже в Ботаническом саду не видела! Образовалось садоводческое товарищество, причем в основном из интеллигенции: врачей, инженеров, учителей.

Тех, кто в перестроечное время остался не у дел. Раньше здесь был Будянский фаянсовый завод, от названия этого местечка Буды, поэтому везде валялись черепки, буквально хрустели под ногами. Но новички активно стали осваивать изуродованную землю. А так как люди все с образованием, то подход у них получился научный. Кто-то узнал про органическое земледелие, биодинамику - это как гомеопатия для земли. Стали экспериментировать. Урожаи удвоились. Решили садоводы с лекциями выступать, заодно и подзаработать. Но чтобы рассказать про свое ноу-хау, потребовалось разрешение. В местной администрации зарегистрировали садоводческое товарищество как общественную организацию с собственным уставом под названием «Долина солнца». Хотели «Городом солнца» назвать, как у Кампанеллы, но показалось - как-то уж слишком пафосно для деревни. А «долина» - в самый раз, места-то солнечные, пологие. Отец много беседовал с Анной. Как ученому, ему был интересен такой подход к натуральному хозяйству. Книг на эту тему достать было невозможно, и отца просили привозить их из-за границы. Он покупал нужную литературу, и потом они все вместе ее переводили.

Я давно не видела папу таким жизнерадостным, как после знакомства с Анной.

Наверное, это почувствовала и Аня. А поскольку они с отцом сошлись в интересах - оба ученые, трудоголики, увлеченные любимым делом, - то и союз их возник не на пустом месте.

Это было непростое решение для отца. Но мама к тому времени совсем отдалилась от него. Увлеклась астрологией, эзотерикой, духовным самосовершенствованием. В поисках просветления ездила по стране, участвовала в семинарах и лекциях. Духовные мамины учителя менялись так быстро, что мы не успевали запоминать их имена. Наверное, находясь в этом поиске, она окончательно забыла про отца. А он был слишком занят, чтобы вникать в подробности маминых увлечений. Долгая совместная жизнь, как ни странно, разобщила родителей. Они существовали под одной крышей мирно, но каждый жил своей, обособленной жизнью.

В любом случае - это отношения двух взрослых людей, проживших вместе тридцать лет, дорогих мне, и судить их я не имею права.

Но я рада, что мой отец сегодня счастлив. Он этого заслуживает. Наблюдая, как Анна воспитывает их общего ребенка, не перестаю удивляться ее женской и материнской мудрости. Помню, как Анюта говорила Давиду: «Я буду тебя баловать, моя манюнечка».

Да, его балуют, а точнее - любят. Наказывают тоже, но по делу. От него никогда не требуют больше, чем он может. Тем не менее, в восемь лет он учит английский, китайский, немецкий, занимается гитарой и самбо, обгоняет школьную программу... Энергии уйма. Ему все хочется знать. Когда он задает вопрос отцу-профессору, тот отвечает: «Знаешь, Давид, я должен подумать», - и бежит к книжкам и справочникам, чтобы дать полный ответ маленькому ребенку...

Глядя на них, я поняла, что семья как саженец, который вместе посадили и за которым надо вместе ухаживать. Если сорняки не выдергивать день, два, месяц, саженец зарастет и погибнет или будет чахлый и кривой. Нельзя допускать в семейных отношениях недомолвок и обид. Не должно быть запретных тем, все обсуждается. Наверное, мои требования к семье завышены, но увидев, что так можно жить, я на меньшее теперь не согласна.

Был у меня перед глазами с юности и пример совершенно других семейных отношений. Моей сестры и ее мужа.

Замуж Алена вышла рано. Роковую роль в ее союзе с альтистом Тищенко сыграла наша мама. Алене нравился Сергей, но о браке она не думала.

- Неопределенными отношениями с ним ты портишь себе карму. Это непременно скажется на твоем здоровье, - твердила мама.

- Мы не так давно знакомы, я пока не знаю, что он за человек, - пыталась возразить сестра.