Но вода камень точит, и после долгих колебаний и маминых уговоров Алена согласилась.

Она только-только поступила в консерваторию. Сергей к тому моменту консерваторию уже заканчивал. Он пришел к нам в семью. Жил с нами. Мы приняли его с открытой душой, даже не догадываясь, кого впустили в дом.

С родственниками своими Тищенко нас не познакомил. Мы видели только мать, про которую было сказано, что она работает косметологом.

Сергей постоянно говорил, что не хочет загубить свой талант, поэтому не может зарабатывать деньги для семьи нетворческой работой. А нетворческой он считал работу в любом месте, кроме Карнеги-Холла. И чтобы попасть туда, Тищенко нужно постоянно репетировать. Отец начал давать деньги молодым, чтобы Сергей мог развивать свой выдающийся талант. И он спокойно, как должное, брал эти деньги.

Когда у Алены родился Петя, отец купил им отдельную квартиру.

Я была младше Сергея на десять лет, но тоже пыталась им помогать. Мы играли на елках в мэрии по три сказки, и я получила, как мне тогда казалось, уйму денег. Это был мой первый самостоятельный заработок. Сразу же накупила всем подарков, и Сергею, конечно, тоже. Помню, это была джинсовая куртка. Я была такая гордая, довольная. Мне так хотелось, чтобы сестра была счастлива, ведь она была самым близким мне человеком.

Алена окончила консерваторию, а Тищенко все так и сидел на шее отца. Тот каждую неделю заезжал к ним, привозил продукты, деньги, видя, как нелегко приходится сестре с маленьким ребенком. Алене было неловко перед папой, и она занялась репетиторством.

Когда сестра с Петей переехали под Харьков, Тищенко тоже засобирался с ними. Мы были удивлены:

- Зачем? - спрашиваем. - Что альтисту делать в деревне? Работай здесь, содержи семью.

- Я так хочу, - отвечал он резко.

К этому времени Сергей начал превращаться в явно неуравновешенного человека. У него очень быстро менялось настроение: то все нормально, то вдруг из-за ерунды набросится на маленького сына, и уже невозможно оттащить. Все деньги, которые давал отец, Тищенко забирал. Это называлось «вести семейный бюджет». Куда деньги уходили, никто не знал, но не на семью - это точно.

Сергей часто приходил домой в каком-то странном, неадекватном состоянии, взор затуманенный. Вел непонятные речи, совершал необъяснимые поступки. Например, ни с того ни с сего, когда отец купил дом в Будах, Тищенко решил сменить российское гражданство на украинское. Мы были в шоке.

- Почему?! - спрашиваем.

А он отвечает что-то невнятное про желание вновь обрести свои украинские корни. И все твердит:

- Я тоже туда поеду, тоже...

Сергей почему-то был уверен, что на Украине быстрее заметят его талант. Отец договорился с друзьями в Харькове, и сестре с мужем помогли организовать площадку для выступлений. Из Москвы привезли рояль, чтобы можно было репетировать. Но концертная деятельность не заладилась. Алена с содроганием вспоминала позор, который ей пришлось пережить...

Во время первого выступления Тищенко выронил альт из рук. В другой раз и того хуже: вдруг опустил инструмент и замер в прострации. Алена продолжала играть на рояле, надеясь, что муж вступит со своей партией. Но он так и не вышел из необъяснимого ступора. «Да что же это такое!» - разрыдалась сестра, едва они оказались за кулисами.

Концерт был сорван. А потом и еще три.

- Это позор, какого я еще не знала в жизни! - рассказывала сестра нам с отцом после харьковских выступлений.

- Что же случилось? - недоумевали мы. - Может, он болен?

Но Сергей утверждал, что абсолютно здоров, просто не может играть, когда вокруг одно быдло, которое не способно оценить его талант. Вот в Америке - другое дело, там его оценят по достоинству!

Его душевное состояние внушало все большие опасения. Жить с Тищенко становилось просто опасно. Алена терпеть это дальше не могла и приняла решение расстаться с мужем.

И тут начался настоящий кошмар! Сначала сестре позвонила мать Тищенко. Она сказала, что у нее обнаружили смертельную болезнь, и попросила, чтобы внук побыл у нее. Уж больно ей тоскливо. Мы предложили помощь в лечении. Но через два дня после того, как Петя оказался у бабушки, раздался новый звонок. Сергей в ультимативной форме заявил отцу:

- Если Алена со мной разведется, тебе несдобровать и твоей научной карьере тоже конец. Я камня на камне не оставлю от твоей репутации.

И внука ты тоже больше не увидишь, как своих ушей!

Смысл дальнейшей речи сводился к тому, что если Алена к Тищенко не вернется, отец должен отдать ему квартиру, которую сам же купил. И Петя останется у Сергея.

Перестав быть мужем Алены и зятем Леонида Большова, Тищенко попросту оставался без средств к существованию. Это лишило его остатков разума, превратив «великого музыканта», «лучшего альтиста всех времен и народов» в заурядного шантажиста. Но мой отец не из пугливых. Поэтому, выслушав ультиматум, он спокойно ответил:

- Я свою дочь уважаю. Ей решать, с кем жить и с кем воспитывать сына. И судя по всему, она приняла правильное решение. А шантажировать себя и Алену я не позволю.

Отец сделал все, чтобы Петю скорее вернули домой.

Но Алене все равно пришлось обращаться за помощью к психологам, чтобы вывести сына из стрессового состояния. Так он был напутан.

Через несколько лет после этого я встретила «смертельно больную» мать Тищенко в метро, в полном здравии. Я смотрела на нее в упор, она стала прятать глаза и постаралась проскользнуть к выходу. Но в московском метро это сделать нелегко, и она застряла прямо около меня. Я, естественно, не преминула вежливо поинтересоваться: «Как ваше здоровье? Вижу, болезнь отступила?»

Как же она от меня удирала, как будто застукали ее за чем-то нехорошим...

Переживая за сестру и отца, я тем временем делала первые шаги в своей собственной жизни. Окончила ГИТИС, и мой педагог Владимир Георгиевич Боголепов предложил мне показаться в Театр имени Гоголя: «Яшин собрался «Бесприданницу» ставить. Иди к нему».

Для молодой артистки это большой шанс: замечательная пьеса, знаковая роль. Я решила, что пойду только туда, но пока что отправилась в Америку на конференцию молодых драматургов и актеров. Ночевала в комнате, где было написано «Здесь спал Майкл Дуглас». В США мне сделали предложение учиться в Йельской школе драмы, куда Мерил Стрип поступила лишь с третьей попытки. Я поступила сразу. А потом подумала: а зачем мне это? Путешествовать я люблю, но дома-то лучше. Американская нация молодая. И когда они с гордостью говорят: «Посмотрите, этому дому сто лет!» - отвечаю: «Поздравляю, это круто!»

Словом, из Йельской школы и Театра имени Гоголя я выбрала театр.

У меня все внутри трепетало, когда готовилась предстать перед главным режиссером. Яшину я понравилась. Он дал мне главную роль, но не в «Бесприданнице», а в совсем другой пьесе, и комедийную, а не лирическую. В следующий спектакль меня вообще назначили... четвертым грибом слева. На мое счастье, накануне премьеры доверили более заметную роль заболевшей актрисы. И в театре узнали, что, оказывается, у Большовой есть ноги, талия и даже талант. В девятнадцать лет я стала получать главные роли.

Через три года работы в замечательном Театре имени Гоголя я получила предложение показаться в «Ленком». Захаров искал артистку в «Королевские игры» и в «Мистификацию».

И вот стою перед Марком Анатольевичем Захаровым.

- Анна Леонидовна, вы нам, может быть, что-то покажете?

- Давайте, я вам условно так покажу.

Захаров смотрит, как он умеет, своим ироничным взглядом и произносит:

- Давайте, конечно, условно покажите.

И я начинаю показывать сцену из спектакля вместе с моим партнером Лешей Бирюковым из Театра имени Гоголя. И понимаю, что нас не останавливают, а это уже верный знак того, что, кажется, я по-па-ла...

Потом меня попросили спеть...

В конце концов Марк Анатольевич говорит:

- Так. Все понятно. Пройдемте.

И приглашает к себе в кабинет для дальнейшего разговора. В кабинете в присутствии завтруппой он предложил мне главную роль в спектакле «Мистификация», который они готовили четыре года. А когда я пришла в театр, мы его выпустили за три месяца. Как мне позже рассказывали по секрету: «Захаров летал».

В тот день нашего знакомства Марк Анатольевич спрашивает:

- Вы сейчас напишете заявление или вам нужно подумать пару дней?

Я, глядя ему в глаза, отвечаю:

- Мне нужно подумать.

Вероятно, Марк Анатольевич был немного ошарашен таким ответом молодой артистки. И когда мы остались с ним наедине, он мне задал еще один вопрос:

- Аня, вы хороший человек?

И я, помедлив, ответила:

- Да.

Для меня в данном вопросе речь шла о моей порядочности, честности. Думаю, Марк Анатольевич имел в виду то же самое...

И мне кажется, за девять сезонов, что отыграла в «Ленкоме», я ни разу не дала повода усомниться в правдивости своего ответа. Я идеалист и очень дружественный человек. Для меня «Тимур и его команда» - жизненная позиция. Старалась выручать родной театр даже тогда, когда это шло вразрез с моими личными интересами. Может, в рамках большого коллектива это вещь незаметная и заурядная, но сама я знала, чего мне это стоило. Просто ты подписал соглашение с самим собой, что театр для тебя на первом месте, и соблюдаешь это правило. И не ждешь благодарности.

Первое время ходила по «Ленкому» с глупой улыбкой и со всеми здоровалась. Замирала в трепетном волнении, встречая в коридорах Александра Викторовича Збруева или Олега Ивановича Янковского. В спектаклях с ними я не пересекалась и считала: раз они меня не знают, нужно подойти и представиться. Как-то на гастролях Олег Иванович с неизменной трубкой в зубах заглянул ко мне перед спектаклем в гримерную. Взгляд пронизывающий, ироничный, а по какому поводу ирония - непонятно. Молчит. Ну я, естественно, решила, что ничего хорошего он про меня не думает. Руки заледенели, пот холодный прошиб, а мне ведь спектакль играть. Со временем поняла, что ироничное общение - это почерк театра. Как-то вне ленкомовских стен мы с Димой Певцовым перед «Иствикскими ведьмами» шокировали окружающих таким диалогом:

- Это ты сегодня играешь?! Жаль, не знал. Уже друзей на спектакль пригласил.

- Так ведь и я не знала, что ты сегодня занят. И тоже сдуру знакомых позвала!

Когда на меня свалилась роль в «Юноне» и «Авось» - это был подарок судьбы, о котором я и не мечтала. Не всем нравилось, что выбрали меня, у некоторых это вызвало раздражение: «Почему она? С какой стати?!»