- У вас была большая разница в возрасте?

- Коля был старше меня на десять лет, но я никогда не чувствовала этой разницы. Помню, как я над ним подтрунивала, когда он стал надевать очки: «Ой, дедуль, почитаешь сказочку?» Или: «Какой у нас животик!» Хотя на самом деле у него была идеальная фигура, как у Давида. Он не был качком, но был очень сильным. Схватит неосторожно за руку, а я ору от боли в голос...

- Ну хорошо, а поклонницы Николаю не досаждали?

- Они слали со всей страны письма со страстными признаниями в любви, вкладывая в конверты свои локоны и откровенные фото. Как часто, стоя рядом с ним, я ловила женские взгляды: «Я твоя!». К подобным поклонницам он относился с некой брезгливостью. Он вообще был избирателен. И если начинал кому-то подыгрывать, то это была провокация, чтобы «расколоть» человека... Причем очень часто делал это и в моем присутствии. Бывало, рассказывал мне о какой-нибудь «претендентке», которая вешалась ему на шею: «Вот дура! Все испортила. Думал, интересный человек, а она - обычная кошка! Все они хотят одного!»

На этом фоне он меня постоянно ревновал. Выяснялось, что, когда я уходила от него, Коля следил за мной: «Я думал, у тебя кто-то есть...» Но следил он только лишь затем, чтобы лишний раз убедиться: никого у меня нет и быть не может! Конечно, им двигало страшное чувство собственности. Я же Близнец, готова всем улыбаться и дружить. А его это раздражало. Он мог завестись от того, что я вдруг посмела поставить ему кого-то в пример. Я моментально становилась «сукой и проституткой»! Мне тут же поминались все «грехи»: и рано вышла замуж, и сына родила девчонкой, и наверняка была гулящей малолеткой. Ужасно обидные вещи говорил. Потом просил прощения: «Котик, ну ты же знаешь, я идиот!»

- В свое время Еременко приписывали романы с Самохиной и Акуловой...

- Я была с ним на съемках и видела, как он работает и с Аней Самохиной, и с Тамарой Акуловой. Ничего похожего не было. Аня приезжала на съемки «Царской охоты» с дочкой и мамой и в тот период металась между бывшим мужем и будущим. Так что ей было не до Коли. Когда журналисты спрашивали его: «Ваша жена не волнуется, что вы целуетесь с красивейшими женщинами?», он с юмором отвечал: «Ее утешает то, что я делаю это за деньги».

Он был необычайно чувственным мужчиной, а главное - умел выражать свои чувства. Это большая редкость. Коля и меня этому научил. И любовь, и ненависть - все ярко, сильно, на высоком градусе. Вот типичная ситуация. Едем мы в машине и ругаемся. Повод мог быть любой. Он бубнит: «Ты такая-сякая. Разве я не прав?» - «Да». - «Что «нет»?!» - орет Коля по инерции. Он заранее придумывал мои ответы, проступки, преступления: с кем я сплю, с кем только собираюсь, и заводился на ровном месте с пол-оборота. Даже когда мы ругались, я не прогоняла его. Знала, что он запрется в другой комнате, но зато я буду спокойна - он рядом со мной, хоть и через стенку. Какой бы он ни был, главное - рядом... Эмоции в наших отношениях были колоссальные. Мог и обругать всеми словами, и обнять так, что дух захватывало. Он ругает тебя, а у него дрожат руки и бледнеет лицо! А какие взгляды на меня бросал! В нем было все, кроме равнодушия. Он говорил: «Ты не понимаешь. Счастье - это сейчас и здесь. Вот мы сидим и ругаемся. И это счастье. А тебе все хочется несбыточного!»

Это касалось и секса. Мы «прочитали» всю «Камасутру» вдоль и поперек, а все равно возвращались к давно опробованной классической позиции. «Все-таки мы с тобой крестьянские дети», - смеялся он. Но и «похулиганить» мы любили во всех видах транспорта: в набитом купе на верхней полке, в туалете самолета, в ночном автобусе, в машине, в парке... Помню, расположились на совершенно пустынной лужайке, спустя время оглядываемся - а мимо нас трамвайчики снуют, и пассажиры глядят изо всех окон. Поэтому, когда мне начинают рассказывать истории о его безумных романах чуть ли не со всеми артистками, меня это абсолютно не тревожит. Я знаю, что этого просто не было...

- Но ведь были, наверное, и проблемы, которые мешали вашему счастью?

- Колина болезнь порой превращала его в настоящее чудовище, издевательства которого терпеть было невозможно. Настроение у него могло меняться, как погода. То держит меня за руку и напевает: «Гляжу в тебя, как в зеркало...», и вдруг у него с каким-то словом возникает ассоциация. Он меняется в лице и мрачнеет. Мгновенная метаморфоза: только что рядом сидел мой Коля, нежный и удивительный, и вот уже - совсем другой человек! Не дай бог застанет у меня приятельницу, с которой мы пили кофе. Тут же гром и молнии: «Опять трепались. Время зря тратили! Все твои подруги - проститутки. Раз вы встречаетесь, значит, ходите по мужикам». Объяснять что-то или оправдываться было еще хуже.

Коля пил, измученный собственной ложью и чувством вины. Он не мог оставить Веру и не мог жить без меня... В этой истории никто не виноват: ни я, ни Коля, ни тем более Вера и Андрей. Так случилось. И пожалеть тут нужно всех. Его жена и мой муж страдали, потому что были нелюбимы, а мы - оттого что обижали хороших людей. И в итоге столько жизней разрушено. Безвозвратно...

Естественно, я старалась пресекать все его попытки выпить. Когда он мне звонил откуда-нибудь, я по одному его «Але!» знала, где, с кем и сколько... И я ему об этом говорила, а он в ответ смеялся и называл меня «ведьмой».

Коля мог принести домой ящик шампанского, и мне приходилось сидеть вместе с ним и пить. А сколько бутылок я тайком выливала в раковину!

Порой не выдерживала и несколько раз убегала от него, скрывалась, а он бросался искать меня. Не брала телефонную трубку, не открывала дверь. В тот период я работала в посольстве Индонезии. Я просила девчонок не звать меня к телефону, он звонил, обрывал телефон, встречал после работы. Это были шпионские игры: я пряталась в толпе коллег, а он метался между ними: «Знаю, что она здесь!» Все было в кучу: рестораны, упрашивания, угрозы, подозрения, слежка, мольбы... Мексиканский сериал! И тогда я выдвинула ему ультиматум: «Или я, или алкоголь!» И выгнала. Это на него подействовало - он год не пил. И, как бы оправдывая свое поведение, говорил: «Не пить так же прекрасно, как пить».

Вообще-то по жизни он был одиночкой. Отвергал любую поддержку, считал, что может сам справиться со своими проблемами. Предпочитал киношным тусовкам уединение: думал, читал или смотрел телевизор.

У него не было друзей. Талгата Нигматуллина, с которым он дружил еще со ВГИКа, не стало, с другими он сходился туго. И часто повторял: «У нас есть главное - это мы сами...», а за месяц до смерти вдруг сказал одну странную фразу: «Роднее тебя у меня никого нет. Ты моя самая чистая девочка...» Мы действительно стали как одна душа, как один организм...

Колю нельзя было назвать легким в общении, приветливым, светским человеком. Его очень многое раздражало в людях. Он часто мне повторял: «Запомни, кругом одни враги, и никому нельзя доверять!» А его не любили за правду, которую он часто говорил в лицо. Коля никогда не рассказывал мне о кинематографических дрязгах. Иногда, помню, приходил хмурый и отмахивался от расспросов: «Не надо тебе об этом ничего знать». При всей своей внешней самоуверенности Коля во всем сомневался: «Не сомневаются только идиоты». Но иногда сомнения, особенно если человек умный и глубокий, приводят в тупик. И вот тут-то наступает горе от ума - диагноз хронический и неизлечимый. Коля болел остро и мучительно...

Помню, как Лукашенко звал его в Белоруссию, предлагая стать министром культуры, но Коля отказался. И это в тот момент, когда у него в профессии все разваливалось, не получалось. «Давай я все брошу, - предлагала, - и мы поедем. Начнем жизнь с чистого листа». Но он отказался: «Не хочу жить в Минске. И вообще - я артист, а не чиновник».

- Его родители знали о том, что у них растет внучка?

- Мне он говорил, что знали. Потом выяснилось, что нет. Я подозревала, что он их щадит и не сообщает о Тане. Однажды я ему сказала: «Возьми с собой Тату в Минск». Он как-то от этого предложения ушел... Пару раз в интервью Коля сказал очень обтекаемо: «Мои девчонки...», имея в виду дочерей.

И все. Он был очень закрытый человек. Его мама увидела Таню только на Колиных похоронах, это было для нее таким сильным потрясением, что она сразу ушла в себя. И никакой особой радости я не заметила...

- А с Верой, его женой, вы встречались?

- Вера знала обо мне. Однажды Коля во сне несколько раз повторил мое имя. Потом он мне сам об этом рассказывал. «И тебя не убили за это?» - спросила я его. «А я сказал Вере, что это из роли», - засмеялся Коля.

А с Верой мы однажды столкнулись случайно в ресторане Дома кино. Сидим с Колей в большой компании. Он, как всегда, расположился напротив. Тут подошла Вера. «Что это вы здесь делаете?» - спросила она с подозрением. Я увидела, как Коля съежился под ее взглядом. Она решила, что девушка, сидящая рядом с ним, и есть та самая Таня, и все пыталась устроить скандал. Помню, я выскочила из ресторана и всю дорогу рыдала. Мне было очень обидно. А сейчас думаю: будь я на ее месте, что бы испытывала? Это ведь я разлучница, а не она. Как странно, мне никогда не хотелось быть ни разлучницей, ни любовницей, а пришлось эти роли играть всю жизнь...

Вера откуда-то узнала мою фамилию и даже пыталась найти меня по справочной. Как-то сказала Коле: «Ты знаешь, я тут нашла Татьяну Масленникову - то ли гримерша, то ли костюмерша». Не знаю, чем дело кончилось - выжила ли моя однофамилица?

- Но ведь Еременко за год до смерти оформил развод. Почему же вы не стали жить вместе?

- В последний раз мой ультиматум «Больше не пить!» не сработал. Он уже не мог с этим бороться. Когда пришел ко мне после развода с предложением жить вместе, только сказал: «Ты меня хотя бы пожалей...» Но я не пожалела. Единственный раз в жизни я повела себя жестко, и в итоге это оказалось ошибкой...

Уже когда мы расстались, он однажды горько заметил: «Ну как ты не понимаешь, что наша актерская профессия - немужская. И вообще актеры - нелюди. Раньше их даже хоронили за оградой». Он все прекрасно понимал, но не мог жить без этой профессии, она была ему слишком дорога. Но в этой профессии он не мог жить в мире с собой. Вот отчего все у него разваливалось в конце концов... И все наложилось: и проблемы в личной жизни, и проблемы творческие...

- А правда, что Еременко-старший запретил сыну жениться во второй раз: мол, вырасти дочь, а потом уже со своими женщинами разбирайся?

- Я слышала об этом. Не знаю, может быть. Но развелся Коля все-таки еще при жизни отца, правда, тщательно скрывал это от родителей. И когда Николай Николаевич умер, Коля просил Веру поехать с ним на похороны, чтобы никто из родни не догадался о разводе. В семье Еременко был только один случай, когда семья распалась. Дед Коли оставил в Сибири семью и женился в Москве. И вся родня за это осуждала и презирала его...

Отца Коля просто боготворил. За то, что отец воевал, выжил в плену, был истинным коммунистом, патриотом, что служил в одном театре и что был женат всю жизнь на одной женщине, Колиной матери. И когда его называли Еременко-младший, он поправлял: «Худший». И чем старше становился Коля, тем ближе они были с отцом...

- Может быть, поэтому часто говорят, что отец «забрал» с собой сына, ведь Коля ушел почти сразу за ним...

- Конечно, можно верить в приметы, но разве они определяют нашу жизнь? Однажды после ухода из жизни Колиного отца я пошла к ясновидящей, и она нагадала мне смерть близкого человека: «Через два месяца от тебя уйдет кто-то близкий. И ты с этим ничего не сможешь поделать. Сама будешь этого человека хоронить». Я и предположить не могла, что речь идет о Коле. Тут же постаралась забыть ее слова. Так и случилось. Я ничего не смогла сделать...